оффтоп (1): чудом Аме назвал свою кончину али что?
оффтоп (2): и почему это камита первый, окаянные!

     Искринке исполнился целый месяц.
    Что есть месяц по сравнению с жизнью? Мимолетное мгновение, капля в реке, песчинка на пляже... Для Искринки все эти сравнения были еще пустым звуком, как и само понятие - жизнь. Она жила сейчас, так что месяц для нее равнялся практически бесконечности. Пока еще холодной и мокрой бесконечности. Но все изменилось.
    Однажды утром она проснулась, почувствовав в носу незнакомую нотку запахов. Это было что-то сладкое, свежее и, почему-то зеленое. Наверно зеленое, потому что зеленого цвета Искринке пока не доводилось встречать. И тогда она познакомилась с Юными Листьями.
    В этом году, как говорили взрослые, а за ними с важным видом повторяла сама Искринка, сезон сменился поздновато. Однако зелень все равно отвоевывала свои территории, а маленькая Искринка больше не удивлялась этому новому цвету. Более того, оказалось, что зеленый - это мамины глаза. Почти, только еще лучше. Теперь дни стали гораздо насыщеннее, весь помет предводителя дружно выкатывался из детской, изучая мир вокруг с поразительным даже для котят энтузиазмом. Попытки закопать младшего брата в землю (которые обычно выходили боком всем окружающим), поедание снега, пока мама не смотрит, были так же интересны, как и создание собственного характера. Искринка рождалась вновь и вновь, с каждым новым днем становясь той, кем должна была. Или думала, что должна. Вскоре ей предстояло разочароваться во многих вещах, казавшихся такими правильными и логичными. Вскоре, но не сейчас. Сейчас она была счастлива.
    Новый день. Надо пнуть старшего братца и постараться не задеть младшего (правило первое - Хвостик более отходчив, нежели Колокольчик, который, пусть и слабее, но может вынашивать жуткий план мести несколько бесконечно долгих дней), потом дружески поприветствовать обоих и потянуться всем телом, чтобы каждая шерстинка почувствовала себя проснувшейся.
    - Привет, племя, доброе утро! - здороваться с окружающим миром было весело и необычно, как думалось Искринке, это делало ее отличной от братьев.
    Теперь разведка. Обычно ее проводил Хвостик. Но сегодня Искринке удалось проснуться раньше, поэтому, охохо, она сделает все сама. Итак, осторожно, вот в этих лучиках света, проникающих в детскую, таится враг, надо его обойти, оп, осторожно, только не хвост, только не хвост... Нееет... Вух, пронесло. Прошла. Любопытный нос высунулся наружу, уши задрожали от нетерпения, в нос ударили запахи весны, ух ты! Снега стало еще меньше, а птицы совсем распелись, хоть не ешь их, а только слушай. И со стороны реки запахло по-особому.
    Сегодняшний день определенно отличался от остальных. И это возбуждало до дрожи в лапах.
    Теперь-то можно было не бояться братцев, теперь можно было пищать во все свое горлышко.
    - Вставайте, лежебоки!
    Потому что сегодня папа обещал поиграть с ними.

Когда тебе одна луна, ты любишь своих родителей всем сердцем - всем своим маленьким, хрупким и невероятно живым сердцем. Ты веришь им и их боготворишь. Каждое их слово - неоспоримая правда, завет, воспринимаемый детским сознанием с почти животной жадностью - если ты их, конечно, слушаешь.
Они - самые сильные. Они - самые мудрые. Они - истина в последней инстанции.
Впрочем, нет. В предпоследней.
Воображение котёнка навсегда останется ведущей силой его насыщенной на события жизни.
- Барсук! - сердито запищал Хвостик, почувствовав сильную хватку на собственном загривке. - Спасайтесь, я его задержу!
Сейчас он не едва вставший на лапы малыш, способный поймать лишь травинку, слабо колыхающуюся на ветру. Он взрослый, опытный воин, чудом застигнутый врасплох, и ради защиты своего племени: хрупкой Искринки и неловкого Колокольчика - он готов на всё.
Лапа-сарделька уже треснула барсука по носу со всей своей недюжинной силой, когда барсук внезапно преобразился, приняв знакомые очертания звёздного родителя, а собственные рецепторы, ещё не привыкшие ко всему разнообразию запахов, донесли до сознания лишь одну, зато очень ясную, чёткую мысль: он, Хвостик, уже неоднократно слышал этот запах.
Промашечка вышла.
- Аметист! - восторженность и самая капелька стыда; проступок ещё не забыт, но Хвостик уже горит радостью: папа! он ведь обещал, и вот, пришёл! Они будут весь день играть, весь день слушать истории Звёздного Аметиста, и он, Хвостик, непременно всё-всё запомнит, и когда-нибудь будет рассказывать уже свои истории своим котятам, поясняя: «А этому приёму меня научил мой отец, величайший предводитель Речного племени!»
Ведь отец Хвостика просто не может не быть величайшим. Одна его длинная, густая и невероятно ухоженная шерсть словно кричит: эй, смотри, перед тобой самый смелый, сильный и ловкий воин всех племён!
В какой-то момент Хвостику стало стыдно за кусочки мха, которые он забыл вычистить из шкуры. Обычно по утрам их умывала Зайцеушка, но ведь он уже взрослый, мог и сам этим заняться, верно?
- А Искринка сегодня первая проснулась! - сразу же начал жаловаться котёнок. - Я хотел куснуть её за хвост, но ещё не успел.
Великие планы великих детей великих героев.
- А ты пришёл с нами поиграть? - продолжал болтать Хвостик, дождавшись, когда отец опустит его на землю. - Представляешь, я сначала подумал, что ты барсук!
Удивительные откровения чистой, искренней и наивной души.
Это временная открытость. Временная искренность.
Когда тебе месяц, твои ещё голубые глаза широко открыты, а восторг, сияющий в них, огромен, всеобъемлющ, им полна каждая твоя шерстинка, и весь ты, маленький, едва способен удержать его в себе.
Ещё несколько лун - и останутся лишь следы.
Детству отведено мало, очень мало времени.

я тут нагло вмешаюсь, котятки с подачи аме, с него спрашивайте :з
Острая, никем не обожаемая, но всеми уважаемая старшая воительница

Острая не спала всю ночь. Лесная жизнь с малых лун приучила ее держаться стойко, несмотря ни на что; иной жизни она и не знала, да и не хотела знать. В ночном патруле только юные воины находят что-то романтичное; опытные взрослые воители (а Острая, бесспорно, принадлежала к их числу) относятся к ночным патрулям как к чему-то само собой разумеющемуся. Им наплевать, день или ночь - патруль есть патруль, долг есть долг. Они трепетно обходят племенные угодья, заново помечая границы и разыскивая потенциальные угрозы, не более того. К счастью, никаких неприятностей на свои шкуры речные воители не нашли (разве что Змееносец, неприязненно бормотавший под нос что-то о глупых соседских племенах чуть было не угодил в старую лисью нору, под которой обвалилась земля).
Но и после завершения патруля Острая не могла заснуть. Она не была голодна, не была больна, не особо нуждалась в отдыхе,  а голова ее была полна самых различных мыслей. Так она и провела ночь, не сомкнув глаз, взирая в пустоту и позволяя течению воспоминаний унести себя.
Рассвело неожиданно скоро. Солнце, так редко радовавшее лес в эту пору, неожиданно высунулось и щедро залило лагерь речных котов. Заискрилась снежная пелена, и только по скачущим ярко-серебристым искрам Острая поняла, что наступило утро. Вытянувшись во весь свой немалый рост, воительница перекатилась на другой бок, выныривая из толщи воспоминаний. Соплеменники уже начинали суетиться, собираясь в новый дозор. Ради забавы Острая принялась наблюдать за каждым в отдельности, но ее взгляд редко останавливался надолго на ком-то конкретном. Разве что она ухмыльнулась, глядя, как Змееносец, отчаянно борясь с зевотой, нервно помахивает своим хвостом-огрызком, пытаясь собрать новый патруль. На его морде отчетливо прослеживается ненависть к окружающим, в частности к дорогому предводителю, вместо которого он вынужден выполнять такую раннюю работу. Разумеется, Острая могла встать и помочь ему, но она легко убедила себя, что раз Змееносец так рвался поближе к месту под солнцем, то пусть и наслаждается своим положением и она не вправе отбирать у него заслуженные минуты триумфа. А он что, думал, в сказку попал? Еще раз насмешливо фыркнув в усы, воительница отвернулась от созерцания глашатого и с наслаждением потянулась. В теле еще оставалась приятная истома и легкая усталость, которая гарантировала ей крепкий сон в следующую ночь.
Наскоро приведя себя в относительный порядок, Острая ненадолго заглянула к старейшинам, а затем легко потрусила к куче с дичью. Выбрав для себя рыбку, кошка деловито принялась завтракать. Рыба приятно хрустела, подмороженная ночным холодом, но крепкие зубы воительницы легко справлялись с каждой чешуйкой и косточкой. Вскоре от улова не осталось и следа, и Острая, весьма довольная началом дня, стряхнула с усов остатки блестящей чешуи. До обеденного патруля - целая вечность. Все же старшие воители имеют какие-никакие, а привилегии относительно своих обязанностей. Грех ими не воспользоваться.
Цепкий взгляд сероглазой охотницы скользнул в сторону яслей, и губы Острой сами по себе расплылись в улыбке. Она увидела Звёздного Аметиста, воркующего в окружении своих котят. И Хвостик, и Искринка (Колокольчик, видимо, в силу не то сонливости, не то вредности не посетил семейное сборище) смотрели на отца с обожанием. Самой Острой не посчастливилось иметь котят, да и с Воздушным Змеем её отношения были уж совсем непонятными, но вот за братца она испытывала такую гордость, будто его дети были ее собственными. Особенно Острой приглянулся Хвостик. Видимо, душа ее тяготела к покровительственным отношениям, а за Хвостиком чувствовался потенциал, поэтому она подумывала упросить Аметиста доверить ей наставничество.
- Не слишком помешаю, если посижу неподалеку? - чуть хрипловато обратилась она к брату, бесшумно подходя к яслям и кивая малышам. Ей хотелось посмотреть на это умилительное зрелище поближе, а может, и стать его участником.